Было видение.
Обещание — что мы победим.
Мой бог мёртв. Аурин ушла. Тепло духа Бальтазара теперь стало просто холодным, безжизненным кристаллом. Кралкаторрик забрал её у меня, как его Заклеймённые скоро заберут и весь этот мир.
Я думала, что наконец-то нашла… что-то. Надежда, к которой я стремилась, была реальна.
Возможно так и было.
Возможно то, что у меня было в течение этого короткого времени между моим самым глубоким падением и концом всего, было самым лучшим моментом в мой жизни.
Или, быть может, видение, в котором я стояла на её стороне в последней битве против Кралкаторрика, было предупреждением, чтобы я держалась подальше.
В том, что ждет впереди, нет утешения. Всё, что мне остаётся, это смотреть в прошлое и нести его с собой, где бы я ни оказалась.
Винтовка за моим плечом, это символ того, что было в начале.
Первое, что я помню: блики солнца, жгучая жара пустыни и крики моей семьи.
Есть и другие голоса. Низкие, гортанные, выкрикивающие хвалу Палаве Джоко, как будто лич мог услышать их через всю Элону. Мои мать, отец, брат и сестра вытолкнули меня за дверь, и я оказалась в необъятной пустыне с винтовкой моей матери и небольшим мешком, тяжелым от лежащих в нем патронов. Слишком тяжелым для ребенка, но совсем недостаточным для того, что ждало впереди.
Они сказали мне бежать в Амнун. Пообещали, что я выживу.
И я бежала, а их крики слились с пустынными ветрами, воющими за моей спиной.
Я бежала на север, через Путь Бича (Scourgeway), через Пустошь (Desolation), подальше от Джоко — насколько это было возможно в Элоне. А затем я упёрлась в Костяную Стену. Никто не мог проскользнуть через ворота, минуя по меньшей мере три дюжины Пробуждённых… это были не те тупые хамы, что ходили по фермам и деревням, запугивая и заставляя поддерживать лича. Этих нельзя было одурачить. Невозможно уговорить. Если вы пытались пройти через ворота с плохим объяснением или с неправильно оформленными бумагами, вас не отправляли в тюрьму.
Вас убивали на месте.
Я видела, как это произошло, когда набиралась смелости, чтобы испытать удачу. Бедный глупец пошёл передо мной, уверяя, что у него есть разрешение на проход с небольшой группой фермеров, работающих в Речном Краю Элоны. Стражники не выказали ни терпения, ни пощады. Возможно, он действительно был частью группы. Возможно — нет.
Мне стало ясно, что я никогда не пройду самостоятельно. Я была в ловушке, блуждая по Пустошам.
Не помню точно, как долго я скрывалась в Пустошах. Я была одна, с сорока шестью пулями в тяжелой сумке, которую вручила мне моя семья. Некоторые игры на выживание длятся дольше других, но однажды у меня закончатся боеприпасы… и то будет конец. Мне было необходимо сбежать через Врата Джоко.
Конечно, здесь обитали каменные газели. Песчаные угри и пожиратели, промазать по которым означало привлечь их внимание, были очень опасны. Я научилась не промахиваться.
В один особо отчаянный день я даже попыталась приготовить еду из сернистого ууза. И лучше не упоминать об этом.
Если кто-то из Пробуждённых Джоко находил меня, на них тоже приходилось тратить пулю. Но это были пустые траты. И я научилась прятаться от них.
А когда я не охотилась или не пыталась найти путь через врата, я оставалась наедине со своими мыслями. Они были о семье, которую я потеряла и о том, что у меня забрали.
Там была ферма, домашние заботы, стрелковые тренировки по утрам — рутина обычной жизни. Жизни, которая больше не была моей.
Конечно, я хотела оплакивать. Конечно, я хотела скорбеть. Но я не могла. Чтобы горевать, нужно время, силы. Я не могла тратить их. Мне нужно было выживать. Я должна была двигаться вперёд. Мне нужно было попасть в Речной Край Элоны, в Кристальный Оазис, в Амнун.
Мне потребовалось тридцать одно нажатие на курок, прежде чем у меня появился шанс.
Найти центр тяжести.
Выдохнуть.
Не тянуть. Сжимать.
Треск выстрела. Пламя из ствола. Удар винтовки. Затем долгая тишина.
Силуэт каменной газели исчез с горизонта. Дело сделано.
Но вдалеке уже появился другой силуэт. Пробуждённый, подумала я. Взглянула через прицел и увидела элонца — женщину, одетую наряднее, чем я когда-либо видела. Она смотрела на газель, пытаясь понять, отчего она упала. Она повернулась ко мне и помахала рукой, садясь на скалистый выступ, как будто ожидая меня.
Я что-то почувствовала. Сколько времени прошло с тех пор, как кто-нибудь звал меня? Недели. Как минимум — больше месяца.
Я перезарядила ружьё и перекинула ремень через голову так, чтобы оно свободно висело сбоку. Если она попытается отобрать мою добычу, мне будет очень просто схватить винтовку.
Когда я подошла ближе, я разглядела огромное удивление на её лице. Она потрясенно покачала головой и указала на мертвую газель, вокруг которой уже вились мухи.
«Это была ты?» — спросила она.
«Да.»
«Как тебя зовут, девочка?»
Я помню её осторожные движения. Медленные. Продуманные. Без страха.
Когда я встала между ней и моей целью, она объяснила, что эта газель не моя, что она принадлежит пастухам, которые платили Хамасинам немалые деньги, чтобы те приглядывали за безопасностью стада. Но её тон не был покровительственным или злым. Она казалась… впечатлённой? Довольной? В общем – такой, какой я не ожидала.
«Не знаю, кто такие Хамасины», заявила я, «но они не смогут забрать эту газель. Как и ты.»
Тогда она улыбнулась. «Ничего не даётся просто так», сказал она. Я запомнила эту фразу, потому что часто слышала её в дальнейшем. Она спросила, кто научил меня так потрясающе стрелять. Я не дала ей другого ответа, кроме молчания, но она увидела что-то во мне — что-то, чего я не хотела показывать.
Она сказала, что поняла. И что ей жаль.
Я не могла представить, что эта незнакомка могла всё понять. Я почувствовала, как во мне нарастают ярость и растерянность, но вдруг она сказала: «Врата Джоко. Ты хочешь пройти через них?»
Ничего не даётся просто так, конечно же.
Она позаботится обо мне. Она проведёт меня через Костяную Стену. Она простит мой выстрел в газель.
Всё что нужно в ответ — пообещать свою службу Хамасинам.
Заламбур быстро разглядел мой талант и ещё быстрее воспользовался им. Он считал, что если этого не сделает он, то это сделает кто-то другой. Множество других членов Хамасин просили моей помощи, но только Заламбур требовал её.
А Заламбур требовал только самого лучшего.
Когда он впервые положил глаз на старую, потрепанную винтовку, которую я несла с собой, для него не имело значения, что я могу уничтожить всё, что попадает в мой прицел. Он не мог знать, какое значение она имела для меня. Вопреки моему желанию, он заменил винтовку моей матери на новую, отмеченную символом Хамасинов. Её прицел был вдвое мощнее, она стреляла вдвое быстрее, а отдача была слабее.
Он сказал, что она потребуется мне, если я стану его Снайпером (Deadeye).
Я ненавидела её. Но и любила. Не знаю, что случилось с винтовкой моей матери, но Заламбур заявил, что это не имеет значения. Это была просто вещь. Инструмент, который нужно использовать, а затем выбросить.
Новая винтовка хорошо служила мне, когда цели из дикой игры на выживание поменялись на Пробужденных. Потом на элонцев, которых я не знала. Потом на элонцев, которых я знала.
Заламбур поднимался в иерархии Хамасинов, ступая по моим гильзам.
Меня уважали среди Хамасинов, но за этим уважением пришёл и страх. Даже учитывая всю помощь, которую предлагал Заламбур, я чувствовала, что чего-то не хватает. Во всём была пустота…
Я не знала — чего именно, пока не нашла Зайшен.
Сколько себя помню, Шестерым Богам не было место в Элоне, принадлежавшей Джоко. Я никогда особо не думала о них. Заламбур и его помощники Хамасины были не совсем… набожными. А мои родители, насколько я помню, не молились никому из Шестерых.
Поэтому, когда Заламбур сказал мне, что я буду охранять группу священников Зайшен на их пути из Пустоши в Речной Край через Врата Джоко — тот же путь, что несколько лет назад проделала я — я не придала этому значения. В конце концов — Заламбур отправлял меня работать со многими фракциями Элоны. Он всегда считал себя кем-то вроде покровителя угнетённых под пятой Джоко. Если где-то была группа, способная разозлить лорда-лича, то Заламбур с большим удовольствием поддерживал её.
Но, глядя на этих священников, я удивлялась — зачем Заламбур тратит на них своё время?
Я встретила их в маленькой пещере, окруженной едкими ядовитыми лужами, где-то к востоку от Сочащейся Язвы (Helcoid Seeps). Их было восемь, все облачены в тяжелые одежды, окрашенные в ярко-оранжевый и черный цвета. Их лидер, Атсу, носил странный головной убор, сетку, скрывающую лицо, как шлем, но без какой-либо защитной цели. Помню, подумала, что это глупо.
Если быть честной, всё, что касалось Ордена Зайшен, казалось мне тогда глупым. Бальтазар был богом огня и войны. Как можно жить в огне и войне?
Я была агентом смерти и разрушения Хамасинов, но я не искала этого. Это не было частью меня. После многих лет службы, даже учитывая власть и престиж, которые давал Заламбур, я не чувствовала ничего, кроме пустоты и страха других Хамасин. Я никогда не могла стать одной из них, потому что, если кто-то пересечёт путь Заламбура, я стану той, кого пошлют покончить с ними. Люди держали дистанцию со мной. Кто мог захотеть подобной жизни?
Я ошибалась. Я ошибалась во всём.
Атсу, священник, сделал нечто, чего я никогда не забуду.
Я только что сняла патруль Пробуждённых с высоты каньонов, чтобы гарантировать безопасный проход на север. Атсу попросил разрешения пойти со мной, чтобы «увидеть меня за работой». Заламбур не хотел, чтобы я злила этих священников, поэтому я согласилась, хотя и не обращала на него внимания, не давая его присутствию отвлекать меня
Найти центр тяжести.
Выдохнуть.
Не тянуть. Сжимать.
Треск выстрела. Пламя из ствола. Удар винтовки. Затем долгая тишина.
Заламбур выразил радость, когда увидел, как я обращаюсь с винтовкой, поняв, что он может использовать это для своих целей. Другие выказывали удивление или страх, понимая, что если бы целью были они, то даже не заметили бы как пришёл их конец.
А что Атсу?
Атсу молился.
«Хвала Бальтазару за этот дар.»
Он молился после каждого моего выстрела, которых потребовалось четыре, чтобы снять весь патруль.
Я слышала множество разных реакций на моё мастерство обращения с винтовкой, но никогда никто не говорил, что это какой-то божественный дар. Я была… не готова к подобному. Когда я попыталась оспорить это, он казался разочарованным. Не тем, что я отклоняла его благодарность, а тем, как он выразился, что я не знаю, насколько я особенная. Как я была важна для Бальтазара.
А затем я почувствовала что-то. Сначала я не понимала, что это, но ощущение казалось странно знакомым. Сила. Присутствие. Я когда-то испытывала подобное? Или это всегда было во мне?
Атсу вытащил свой кинжал и прижал рукоять к моей ладони. Символ Зайшен — который я никогда раньше не видела — был вырезан на его торце. Мне он напомнил два пылающих крыла, несущих яблоко мишени.
Он сказал мне, что Бальтазар славит тех, кто действует.
Бальтазар славит тех, кто идёт вперед, а не назад.
Бальтазар славит тех, кто не колеблется, как в жизни, так и на поле боя.
И самое главное, Бальтазар славит тех, кто способен забрать жизнь во имя спасения.
Цель Зайшен не просто убийство, а убийство ради спасения многих.
Не ради войны, а чтобы выиграть войну.
Не ради убийства, а ради защиты.
Атсу спросил меня, ради чего я убиваю, будучи Снайпером у Хамасин.
Кем я стала? Это действительно то, кем я хотела стать? Кем я должна была стать?
Нет. Это не так.
По крайней мере, я думала, что это не так. И я бы не узнала правды, до…
Бальтазара
Зайшен сказали мне, что я одна из них и приняли меня с распростёртыми объятьями. Они сказали, что меня вознаградил сам Бальтазар. И я поверила им. Я почувствовала присутствие Бальтазара в тот день. Его сила была там и вокруг меня, направляя мою руку. И я поняла, что она всегда была там — тень мысли на задворках моего сознания. Только когда Атсу заговорил со мной в той пещере, высоко над Пустошью, я наконец осознала своё истинное призвание.
И я покинула Хамасин. Ушла от Заламбура. Ушла от них всех.
Но я оставила себе ружьё.
Под руководством Атсу, я надела облачения Зайшен. Я выучила слова, которые давным-давно сказал нам Бальтазар, когда помогал человечеству захватить Аскалон. Я научилась слушать его голос глубоко внутри себя и делиться им с теми, кто не слышал его.
Зайшен не боялись меня. Зайшен не хотели использовать меня для своих целей. Зайшен просто были. И я — просто была. Была частью их, частью чего-то большего, чем просто один человек.
Я снова была частью семьи.
Я была жрицей Бальтазара
А затем мой бог пришёл в Тирию.
Я знала.
В тот момент, когда я увидела его, я знала, что это мой бог. Я знала, что этот тот, кому я служила. Тот, кто дал мне этот дар. Тот, кто вновь вернул цель и смысл в мою жизнь.
Однако, что-то было не так. Он стоял передо мной, высокий, внушительный, огромная сила исходила от его физической формы… Но эта сила отличалась от той, что я чувствовала все эти годы. И его голос противоречил тому, что я слышала внутри себя.
Тем не менее, я была ошеломлена, когда он предал нас.
Я пыталась быть рациональной. И какое-то время мне это удавалось. Прошли недели, пока я убедила моих братьев и сестёр Зайшен поднять оружие против командующего пактом и заклеймённых.
Я смотрела, как они выбрасывают свои жизни.
Я не могла противоречить своему богу. Шёпот, который я когда-то услышала внутри себя, стал громче и настойчивей. Мы с готовностью отдали всё, что Бальтазар просил у меня и Зайшен. Мы бы отдали свои жизни, чтобы избавить мир от Кристального Дракона.
Зайшен присоединились к выкованной армии Бальтазара и вторглись в Кристальную Пустыню. Мы уничтожим Кралкаторрика и спасём Тирию от его мерзких заклеймённых.
Ничто не могло остановить нас.
Пока это не сделал коммандер.
Гарнизон Аргон. Здесь я должна была принять последний бой.
Я знала, что никогда не сумею убить Кристального Дракона, но я должна была сделать хоть что-то.
Там, с мечом моего падшего бога, я покончу с жизнью на своих условиях. Я паду, сражаясь, как этого требовал Бальтазар.
Я подняла ружьё.
Найти центр тяжести.
Выдохнуть.
Не тянуть. Сжимать.
Треск выстрела. Пламя из ствола. Удар винтовки. Затем —
Металлический звон пошёл эхом гулять по тренировочному двору. Я видела подобные канистры, наполненные парализующим газом, по всей Кристальной Пустыне. Выкованные использовали их, чтобы покорить любого, кто думал, что нас можно удивить внезапной атакой из пещер и старых руин, которыми изобиловал пейзаж. Да и допросить живого пленника всегда проще, чем мёртвого.
Мой бог и его Выкованные были побеждены, и не было сомнений, Что пакт хранит это оружие, чтобы использовать в своих целях.
Я использовала его в последний раз. Если кто-нибудь попытается взять меч, он либо почувствует укус моей винтовки, либо попадет в удушающий дым, заполнивший гарнизон.
А затем во дворе раздался звук.
«Если ты здесь, чтобы забрать его меч, то уходи!», закричала я незваному гостю. «У тебя нет права на него. Уйди прямо сейчас и останешься жив.»
Но погодите. Он один? Кто может быть настолько глуп, чтобы —
Я посмотрела в прицел.
Это был…
Это был убийца бога.
Инстинкт. Это всё, что было в том бою. Я была зла. Я жаждала мести.
И я сказала коммандеру, что я хочу её. Мести пакту. Врагам Бальтазара. Они убили моих братьев и сестёр… и бога, который дал мне цель.
Позже, гораздо позже, я поняла, что это не совсем так. Хотя я и хотела отомстить, это желание касалось не коммандера, не пакта и даже не врагов моего бога.
Я хотела отомстить самому богу. Бальтазару.
Бальтазар убил Зайшен, моих братьев и сестёр. Бальтазар отправил нас на смерть. Отправил нас на битву с Кристальным Драконом. Чтобы мы отдали свои жизни за войну, которая могла закончиться только разрушением Тирии.
И коммандер убил его до того, как он смог убить нас.
Коммандер спас меня и то, что осталось от Зайшен.
Мы по-разному помним Бальтазара. Он помог нам раскрыть наши лучшие качества. Помог найти семью.
Я не могу позволить тому, кем он стал — тому, кто предал всё это — поколебать мою преданность.
Я верю не в самого бога. Не в его плоть, какой она была. Я верую в то, что он заставил меня чувствовать — его силу, его потенциал. Потенциал, который жил в Аурин.
Пока она не умерла.
Не знаю, как долго я стояла на коленях перед бездвижной Аурин, ища чего-то. Чего угодно
Всё, что я видела, это моё собственное лицо, отражённое в гранях кристалла Кралкаторрика. Я думала о тех часах, проведённых в гарнизоне Аргон. Я начала думать о том, что я сделала. Слова Атсу вновь всплыли в моей голове.
Для чего ты убиваешь?
Нужно было задать этот вопрос раньше. Я должна была подумать о том, как Бальтазар относился к Зайшен. Как он относился ко мне.
Как он относился к Зайшен, как к оружию, которое использовал для своей цели.
К своему инструменту. Вещи, которую надо использовать, а затем выбросить.
Тысячи раздробленных лиц смотрели на меня из кристалла. Тысячи лиц с одним и тем же выражением муки. Тысячи лиц, пытающихся найти ответ на вопрос Атсу.
Когда я была в том гарнизоне, я не знала.
Я даже не пыталась ответить на этот вопрос. Только теперь я понимаю, что удерживая потухший клинок моего мёртвого бога, я пыталась удержать цель, которую у меня отобрали.
Я была потеряна и полна отчаянья. Мой бог мёртв. Моя семья стала заклятым врагом Элоны. Тот, кто дал мне смысл жизни, теперь был проклят, стал отверженным, поставившим мир на грань безумия.
Я провела всю жизнь, рассказывая другим о достоинствах Бальтазара.
Бальтазар славит тех, кто действует.
Бальтазар славит тех, кто идёт вперед, а не назад.
Бальтазар славит тех, кто не колеблется, как в жизни, так и на поле боя.
Бальтазар славит тех, кто способен забрать жизнь во имя спасения.
Зайшен Бальтазара не забирают жизни, но защищают их.
Это были добродетели Бальтазара. Добродетели, согласно которым я жила. Добродетели, которые дали мне цель и силу. И я никогда не смогу говорить о них снова.
Когда я была в том гарнизоне, я не видела пути вперёд. Не чувствовала цели. Я хотела, чтобы всё закончилось. Я хотела, чтобы они покончили со мной.
Коммандер показал мне другой путь.
Заламбур и Хамасины использовали меня, как я использовала свою винтовку, как инструмент, выпускающий пули, чтобы возвысить одного человека над другими.
Бальтазар использовал меня, чтобы нанести удар по Кристальному Дракону, и не важно, каковы будут последствия для Зайшен.
Но коммандер? Коммандер увидел меня в видении. В предсказании.
Впервые — единственный раз за всё время — моя судьба была определена. Мне не нужно было задаваться вопросом, правильный ли путь я выбрала и тем ли людям доверилась. Мне не нужно было знать, используются ли мои пули и клинок для праведной цели.
Судьба, а не человек или бог выбрали меня. Мне больше не нужно беспокоиться.
Было и ещё кое-что. В эти пролетевшие недели я увидела, что такое на самом деле семья и лидерство. Аурин, впитавшая магию Бальтазара, но доброжелательная и заботливая. Она стояла перед теми, кто слабее её. Она погибла, защищая коммандера. Защищая нас.
Бальтазар никогда не поступил бы так.
Я, наконец, поняла.
Бальтазара больше нет.
Аурин больше нет.
Тирии, практически, тоже уже нет.
Но я осталась. Я всё ещё стою вместе с коммандером и пактом. И вместе с Зайшен.
Судьба распорядилась, чтобы я была здесь в момент гибели мира. Если он рассыплется в прах, я буду говорить о принципах Бальтазара, пока земля не рухнет у меня под ногами. Я буду кричать об истории Аурин и её чемпиона, пока воздух не покинет мои лёгкие и я не упаду во тьму.
Всё, во что я верила, ушло от меня.
Теперь, в эти последние мгновения, я верю только в себя и в судьбу.
А всё остальное — не имеет значения.
Спасибо за офигенный перевод!